Записки отпускника, или Лето на Донбассе. Часть 2

• 25 октября 2023, 09:11
• Станислав БЕЛОВ
• Общество

Житель села Перевалово Алексей Федорушкин больше года помогает участникам СВО, закупая для бойцов и доставляя необходимые им вещи. Этим летом вместе с ним на Донбассе побывали четверо его товарищей. Путевые заметки одного из них, тюменца Станислава Белова, мы предлагаем вниманию читателей.

В Донецке солнечно

В Донецке хорошо. Яркое солнце, чистые улицы, цветы повсюду, девушки в шортах гуляют по набережной и едят мороженое. Типичный южный город в разгар летнего сезона. Лишь выйдя из машины, замечаешь первое отличие – канонаду. Приходы и выходы слышны практически непрерывно – глухо, но постоянно. Местные, видимо, давно к этому привыкли, как мы привыкаем к гулу автомобилей или постукиванию колес на железной дороге.

Потом замечаешь разбитые витрины и мешки с песком, сложенные рядами вдоль некоторых зданий – следы хаотичных обстрелов города, которые ведутся уже девятый год. Наконец, зайдя в ресторан грузинской кухни, похожий на любое подобное заведение в Тюмени, сталкиваешься с одной из самых неприятных особенностей – на раковине стоит пластиковый бачок с краном, возле унитаза – ведро с ковшом. Вода из-под крана появляется в Донецке раз в три дня, по графику. Местные уже приспособились и успевают набрать запас на полнедели, а вот общепиту и остальным публичным заведениям остается одно – баки и ведра.

В нашем домишке нет и этого. Узнав о трудностях с жильем, спецназовцы предложили свой домик на окраине города. "Правда, район не очень хороший. Туда прилетает в последнее время часто. Решайте сами". Выбора нет, и мы соглашаемся.

Обычный дом на обычной улице – с соседями за забором и малиной во дворе. Бойцы находятся здесь практически постоянно: одни приходят, другие уходят. На стене – икона с Иисусом в стальном окладе, детские рисунки к 23 февраля и календарь за 2019 год с поросенком в бескозырке. На диване спит солдат, автомат рядом.

Разгружаемся во дворе, одновременно сортируя посылки по будущим получателям. Отправляюсь обследовать окрестности. Ничего необычного – рядом с частным сектором возвышаются многоэтажки, возле бедных избушек – особняки из красного кирпича. На многих улицах нет даже асфальта, зато одна полностью выложена тротуарной плиткой. В магазинах интерьеры девяностых годов и сервис тех же времен, точнее, его отсутствие.

Вечером приехал командир спецназа – пообщаться со старыми и новыми знакомыми. Юля спрашивает, может ли его водитель свозить нас в центр города. Пять минут спустя мы мчимся в лихой девятке по улицам вечернего Донецка. Я сижу сзади, и ствол автомата, прислоненного к сиденью, стучит по моей ноге. Молодой мужчина с колоритной бородой ведет машину так, словно мы летим под обстрелом по вражеской территории, и скорость решает всё. Впрочем, для него это и есть привычная обстановка – везти командира на боевое задание, где главное – доехать. "Когда хохлы видят "Тигр", то начинают бить из всего, что у них есть, – поясняет он. – Хуже только на "Тайфуне" ехать, там просто ад начинается".

Мы шагаем втроем по набережной реки и разговариваем о войне. Несмотря на кавказскую бороду, Фред приехал из Рязанской области. Это простой парень, чья молодость проходит среди боев и казарм, вдали от родного дома, где он толком и не успел пожить.

Вижу вдалеке статую с характерным профилем – похоже, Чехов. "Почему Чехов?" удивляется он. И тут я понимаю, что для него это просто имя из школьного учебника, а потому без подписи ему русского классика не узнать. Спрашиваю себя: сколько еще таких ребят не успели пожить и что-либо в жизни по-настоящему понять, зато успели повоевать? Что ждет их в будущем? Наш собеседник, похоже, не особо задумывается об этом. Может, оно и к лучшему.

Танковые пробки

Утром заправляемся на станции, обложенной мешками с песком, под ярким рекламным щитом, утверждающим, что "пора майонезить!", и выдвигаемся в путь – на этот раз в Сватово. Дороги Донбасса – это сплошной оксюморон. Идеальная трасса с разметкой сменяется разбитым полотном в огромных дырах, сгоревшая бронетехника на обочине стоит рядом с катками дорожников в зеленых жилетах, обновляющих асфальтовое покрытие.

Проезжаем ухоженное Енакиево, серый Кировск, умиротворенное Дебальцево, название которого стало для многих символом ожесточенных боев. "Кто бы мог подумать, все отстроили, даже следов не осталось, – поражается Сергей. – А в 2014-м здесь все горело, бои были страшные". Участник Дебальцевской операции, он и сейчас помнит все, словно вчерашний день, – и воспоминания не из приятных.

Пролетарский Стаханов по-прежнему живет углем – то и дело мелькают шахты и связанные с ними сооружения. Вот только на дорогах теперь все больше "Уралы" цвета хаки. И лишь Ильич, обильно покрытый золотой краской, по-прежнему указывает путь к светлому будущему.

Выходим на "Бахмутку", как именуют местные шоссе Лисичанск – Луганск. Следы недавних боев здесь повсюду – сгоревшие деревья, взорванные мосты. Красные квадраты вдоль дорог предупреждают: "Небезпечно міни!" Теперь я понимаю происхождение этой колоритной таблички на заборе вокруг дома Алексея. Видна машина саперов, которые пытаются расчистить от мин хотя бы обочины, чтобы строители могли расположить технику и материалы.

Останавливаемся на минутку возле нового памятника в честь 1-го и 2-го батальонов 4-й бригады ЛНР. На черном камне высечены имена бойцов, погибших 6 апреля 2022 года. Рядом флаги ЛНР и России и венок у креста из черного камня. Чуть поодаль на обочине свалены обломки бронежилетов и прочей экипировки.

Продвигаясь через насыпи на взорванных мостах и выжженные лесопосадки, подъезжаем к Лисичанску. На первом же блок-посту нас останавливают люди в форме с повязками "К" на рукавах – комендантская служба. "Сквозной проезд через Лисичанск закрыт", – сообщают они. Долго поясняем, что нам нужно в Сватово, и это самый короткий путь, что мы везем важный груз, который там очень ждут. Переговоры приносят успех, но ненадолго – пять минут спустя нас тормозят на другом блок-посту, и на этот раз окончательно.

Пока идут долгие и безрезультатные переговоры, выхожу изучить окрестности. Круглая бетонная башня блок-поста посечена пулями. По центру забора пробоины, но это, скорее всего, сделали уже после боев – следы краски указывают, что на этих местах было изображение украинского флага. Двухметровые стальные буквы с названием города окрашены в цвета российского флага – и тоже покрыты узнаваемыми круглыми отверстиями.

Ребята возвращаются, сильно раздосадованными. Представитель комендатуры с характерным местным говором лишь разводит руками: "Я вас пропущу, а на следующем посту все равно остановят – проезд через город запрещен". Надо искать объездные пути. "Самый короткий путь, конечно, через Бахмут...", – задумчиво говорит Алексей, но Дима сразу отсекает этот вариант: "Все, что связано с Бахмутом, – к черту!" Он знает, почему этот путь называют "дорогой смерти".

В итоге поворачиваем налево и отправляемся в долгий объезд по неизведанным местам. По дороге останавливаемся у перекрестка, где в 2014 году развернулись бои за 32-й блок-пост, – Сергей хочет взглянуть на место, где он провел одни из самых напряженных дней в своей жизни. "Не думал я, что снова окажусь в этих местах". Он подробно рассказывает, как развивались события, показывая все на местности. Условия для этого идеальные, не изменилось ничего – блиндажи с обеих сторон по-прежнему ждут гостей, траншеи не засыпаны, подбитая техника ржавеет в полях и даже миномет-обманка на месте. Как бывший музейщик автоматически отмечаю, что здесь можно создать отличный музей под открытым небом. А пока неплохо бы поставить скромный монумент в память о погибших – их было немало.

Несколько раз останавливаемся, чтобы спросить дорогу – то у военных, то у местных жителей. В конце концов женщина в футболке с надписью "Ведьмы не стареют" указывает верное направление. Дорога действительно напоминает сказку – только страшную. По большей части едем по разбитой грунтовке под кронами деревьев, склонившихся с обеих сторон. Время от времени встречаются тентованные "Уралы", поднимающие клубы пыли.

Въезжаем в безлюдную деревеньку и упираемся в колонну военных грузовиков. Дорога проходит внизу, словно по дну оврага, справа и слева от нас на возвышении стоят хаты с запертыми воротами. "Идеальное место для засады", – процеживает Дима и отправляется на разведку. Возвращается через пару минут: "Танк завоздушило". В такие пробки мы еще не попадали, но удивляться не приходится – à la guerre comme à la guerre.

Проходит минут десять, и мимо нас проползает первый танк, пышущий жаром, словно огромная печь. Машем руками, парни на броне устало салютуют в ответ – здесь так принято. И мы едем дальше.

Опасный лес

Маршрут изменился, а значит, изменились и планы: мы едем в Кременную – через Северодонецк и Рубежное.

Что можно сказать? Это города-мученики. Их видно издалека – черные фасады многоэтажек, руины магазинов и автозаправок, покореженные машины, сожженная техника. В моем сознании все три города слились в одно черное пятно. Большинство домов стоят на месте, но трудно найти здание с целым фасадом и без выгоревшей квартиры. Больше всего досталось первым и последним этажам, хотя порой встречаются полностью сожженные подъезды либо дома без единого целого окна.

И посреди всего этого люди. Они бредут куда-то по своим делам, едут на велосипеде, что-то обсуждают на улице. Группа мальчишек, завидев символику СВО на наших автомобилях, замахала руками и прокричала радостно: "Слава России!"

Надписи на домах лаконичны: "Мин нет", "Заминировано", "Банкоматы пустые, проверено", "Магазин под охраной, хозяйка в городе". На серой стене красное сердце и одно лишь слово: "Прости".

Но нам надо не в саму Кременную, наш путь ведет дальше – в леса, что начинаются за городом и тянутся до передовой. Все они наполнены военным людом и техникой, изрыты блиндажами, завешены масксетями. Проезжаем несколько блок-постов и наконец упираемся в последний барьер. За ним подразделение, для которого мы привезли помощь из далекой Сибири. Часовой быстро входит в курс дела, но нужны разрешение командира или встречающие, а ребята не отвечают – ушли на боевой выход, где сотовой связи нет, и вообще не до этого. Ожидание затягивается на часы. Темнеет, мы цепляемся к местному вайфаю, чтобы узнать, что происходит за пределами леса, и устало переговариваемся с часовыми.

Приходит начштаба, скрупулезно проверив наши документы, удостоверяется, что перед ним не диверсанты, а обычные волонтеры, но в итоге следует бюрократической логике: "Я вас не знаю, поэтому ночевать будете прямо здесь, перед постом". Некоторое время спустя нас все-таки пропускают, и мы получаем возможность передать помощь тем, кто в ней нуждается.

Накрываем машины масксетями ("тут беспилотники повсюду, а у вас машины белые"), подкрепляемся остатками ужина из котла и отправляемся в блиндаж. Сергей осматривает сооружение и скептически качает головой: "Он даже мину не выдержит". Но вариантов нет, да и сказывается привыкание, с которым приходит фатализм – что будет, то будет. Под землей тепло, но немного сыро. Расстилаем спальники и проваливаемся в сон.

Записки отпускника, или Лето на Донбассе. Часть 1.

Продолжение следует...