"Я ни перед кем никогда не прогибалась…"

• 30 сентября 2018, 10:00
• Владимир ПОРОТНИКОВ
• Краеведение

28 сентября 2018 года исполняется 100 лет со дня рождения первого Героя Социалистического труда Тюменского района Прасковьи Ивановны Макаровой.

Пожилая женщина, выйдя из крохотной баньки, поставила на лавочку тазик с бельём, с трудом выпрямившись, подслеповатыми глазами посмотрела на незнакомых людей: "Никак гости ко мне? Я вот стирку затеяла… Из газеты, говорите? Давненько меня никто не навещал, хотя ране-то отбоя не было: и фотографировали, и писали, и даже в Москву возили. Везде с музыкой да с цветами встречали – всё-таки Герой Соцтруда! А теперича все баушку забыли, никому стала не нужна. Живу одна, болею вот… Ноженьки не слушаются, поясница отнимается… Да вы проходите в избу-то, милости прошу…"

Более чем скромное убранство тесной комнаты никак не соответствовало нашему представлению о жилище прославленной труженицы, в своё время удостоенной огромной чести быть приглашённой в роскошный Георгиевский зал Кремля: круглый стол, застланный жёлтой скатертью, деревянные стулья, старинной работы шкафчик, кованый сундук с разноцветными слюдяными квадратами, железная кровать с набалдашниками…

Хозяйка, отдышавшись, присела возле печки, протянула к докрасна раскалённой заслонке озябшие ладони:

- Что о себе рассказывать-то? Так вот и живу… Всю жизнь робила, как проклятая, оттого всё и ломит теперь.

Детство её не было лёгким – впрочем, как и у большинства её сверстниц. Родилась она в многодетной семье, год спустя после того, как свершилась большевистская революция. Была старшим ребёнком в семье. Училась мало: не до того было. С тринадцати лет трудилась в поле, затем – на колхозной, а после совхозной ферме – в "Луговском" и "Плодовом". Первой её наградой стала медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.".

Немало терпения и выдержки требовалось ей, чтобы работать на ферме, где всё нужно было делать вручную: доить, убирать навоз, кормить коров. Нередко бывало, что корма не привозили, и тогда Прасковья, готовая разреветься от обиды и отчаянья, готовила своим бурёнкам "бурду". На коромысле таскала вёдра, сгибаясь от непосильной ноши. А подружки подзуживали: "Давай, Пана, работай! Работа дураков любит" (они в таких случаях отказывались кормить скотину).

Прасковья не обижалась. Глядя на своих сытых, ухоженных бурёнок, радовалась: "Мои-то эвон какие довольные. Пусть только попробуют завтра надоями не порадовать…"

Освобождалась она уже затемно. Уставшая, плелась по тропинке домой, а придя, без сил падала на кровать и мгновенно засыпала. А на зорьке – снова тропинка, ферма, бурёнки.

Тяжело было, однако могли ли селяне предполагать, что грядут ещё более суровые испытания? Началась война. Мужчин мобилизовали, остались в колхозе женщины, дети да старики. Работали буквально на износ, не жалея себя. Особенно трудно приходилось зимой и ранней весной, когда испытывали острый дефицит кормов. Бурёнки переходили на солому и воду. Донельзя истощённые, они не могли даже стоять – всё время лежали. Тем, кто смотрел знаменитый фильм "Председатель" с Михаилом Ульяновым, наверное, легче будет представить эту картину: измождённые коровы и отчаявшиеся их поднять колхозницы. Какая уж тут могла быть речь о надоях – думать надо было о том, как предотвратить падёж, сохранить поголовье. Весну ждали как никогда – с её теплом, с первой зелёной травкой.

Прасковья, хотя сил уже не оставалось, рук не опускала, допоздна возилась со скотиной: мыла, расчёсывала колтуны, выводила паразитов. О том, как после работы добраться до дому в Силкино, даже не думала – точно бы не дошла. Оставалась ночевать у подруги в Луговой. Жила, как и её подруга, надеждой на то, что проклятая война кончится и настанут светлые дни. Это придавало сил.

После войны стало немного легче. Корма на ферму завозили регулярно. Появились доильные аппараты, которые доярки встретили поначалу с недоверием и даже боязнью. Придирчиво рассмотрев колпачки, трубки, провода, наотрез отказались мучить коров. Раздосадованная бригадирша, подключая доильные аппараты, увещевала доярок: "Ну и дуры вы, бабы! Ду-ры! Да не больно будет вашим бурёнкам!.. Неужто не надоело за вымя их тискать?"

Мало-помалу на ферме начали привыкать к этому и другим новшествам: оборудовали автопоилки, подвесные дорожки. Всё это не преминуло сказаться на результатах: надои стали медленно, но верно расти. Если до войны, да и в первые послевоенные годы, Прасковья Макарова надаивала по 800– 00 килограммов молока от коровы, то позднее надои увеличились до 3000–4000 килограммов.

- А всё казалось мало! – улыбается наша собеседница, приглаживая седые пряди. – Всякий раз думала, как бы ещё увеличить показатели.

Вместе с Прасковьей Ивановной на ферме работало много молодых доярок. Одни приходили и оставались навсегда, иногда сразу после окончания школы. Макарова помогала им, учила. И многие вышли в люди. Знатной дояркой, и вожаком колхозных комсомольцев была в своё время Ирина Макарова – однофамилица Прасковьи Ивановны. Бывали и такие, что не задерживались. Таких не жалко было, – резюмировала наставница. – Наше дело любить надо, без этого толку не будет. Возьмите, к примеру, Галю Тюшнякову. Она на ферму пришла после окончания восьмилетней школы, да так и осталась. Таким, как Галина, у нас цены нет. Она и на ВДНХ была представлена (сама Прасковья Макарова четырежды была участницей ВДНХ), и депутатом районного и областного советов избиралась, была участницей зонального совещания передовиков сельского хозяйства…"

"В общем все, кто остался работать на ферме, стали опытными доярками, – продолжила собеседница. – Это мои ученицы Вера Данилова, Юля Тектышева, Зоя Чикишева… Горжусь ими".

Награды посыпались одна за другой: почётные грамоты, медали: газеты пестрили оптимистичными заголовками. В 1966-м вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении особо отличившимся труженикам сельского хозяйства страны высокого звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали "Серп и молот". Была в этом списке и доярка – операторами машинного доения их тогда ещё не называли – Прасковья Ивановна Макарова из совхоза "Луговской" Тюменской области. Она стала первой в нашем районе труженицей, удостоенной столь высокой правительственной награды. Год спустя её имя было занесено в Книгу Трудовой Славы области.

- Работали с огоньком, – продолжила наша героиня. – Не за ордена и медали, а за лучшую жизнь работали. Молодым этого, наверное, не понять. Я на ферму пришла 16-летней девчонкой. Тогда, в первые годы коллективизации, всё приходилось делать вручную. Прямо скажу, невыносимо порой было. А ведь терпели! Никто не жаловался, не хныкал. Мы понимали, что страна переживает трудности роста, что не до всего ещё дошли руки. Но мы верили, что это временные трудности и работали с энтузиазмом. Нет, нынешнему поколению этого точно не понять…

К высокой награде Прасковья Ивановна отнеслась спокойно: "Мне Героя за многолетний, добросовестный труд дали. С наших-то коров много не надоишь, как ни старайся…"

На пенсию – было это в 1974-м, – знатную доярку провожали торжественно. 33 года проработала она в колхозе. Но её живой, беспокойной натуре было невмочь сидеть без дела. Как-то пришла она на ферму навестить бывших своих бурёнок и увидела ужасающую картину: коровы едва ли не по колено в навозной жиже, неухоженные, грязные.

- Ты чего же скотину-то мучаешь?! – не скрывая раздражения, набросилась на нерадивую доярку. Взяла ведро и, набрав воды, стала мыть коров. Устроилась подменной и ещё много лет не расставалась с фермой.

О своей личной жизни Прасковья Ивановна говорила неохотно. Семья распалась буквально в один миг: муж сказал однажды что-то резкое, обидное в её адрес… Или даже ударил? – она этого не могла вспомнить. "Уходи! – оборвала она его. Сказала – как отрезала. – Одна проживу!"

Так и разошлись, она осталась с дочкой на руках. И хотя супруг пытался вернуть всё на круги своя, Прасковья была непреклонна в своём решении. Категоричная, решительная, привыкшая всегда и во всём верховодить, не отступила. В общем, всё, как в одной из любимых её песен:

Сняла решительно пиджак наброшенный,

Казаться гордою хватило сил.

Ему сказала я: "Всего хорошего…"

- Никто на меня никогда руку не поднимал и голоса не повышал, – твёрдым голосом говорила наша собеседница. – Ни перед кем не прогибалась, сама себе хозяйка…

Вот так!

Прасковья Ивановна прожила долгую жизнь. Прожила достойно, оставив о себе добрую память. Её не стало 6 апреля 2009-го: ей шёл 91-й год…