Военный билет отца

• 05 июля 2025, 11:00
• Владимир ТРАПЕЗНИКОВ
• Общество

Я достаю из шкафа небольшой металлический ящичек со следами взлома. В нем мой отец Павел Александрович Трапезников всю войну хранил партийные документы. При освобождении Западной Украины хозяйка дома, в котором подразделение находилось на постое, хотела взломать этот ящик, думая, что там находятся ценности. Сейчас главные сокровища, хранящиеся в нем, – медали, документы отца и каким-то образом уцелевшие обрезки бикфордова шнура: черные, твердые, с воспламеняющимся веществом внутри, лежат с Великой Отечественной войны.

Каждый раз, перебирая эти старые документы, я явственно ощущаю непрерывную связь поколений.

Отец ушел из жизни в 1980 году, когда я по его совету учился в Свердловском высшем военно-политическом танково-артиллерийском училище. С тех пор его военный билет офицера запаса путешествует со мной. Он весь потерт, с желтыми, выцветшими страницами и потрескавшейся клеенчатой корочкой, был выдан в 1948 году взамен удостоверения личности офицера. Такой же военный билет, только гораздо новее, есть и у меня.

Жаль, что я не могу заглянуть в личное дело моего отца, ведь лаконичные записи в его военном билете не могут мне рассказать про того молодого серьезного лейтенанта, который смотрит на меня с фотографии. Глядя на этот снимок, невольно ловлю себя на мысли, что после увольнения в запас я стал зачесывать волосы назад, на его манер.

Отец рассказывал мне о войне немного. Сказывалась разница в возрасте: он 1913 года рождения, а я – 1960-го. Мальчишкой он запомнил некоторые эпизоды Гражданской войны. Напоминанием о тех лихих годах служит сохранившийся медный тазик. Его, по словам отца, оставили белые, отступая под натиском Красной армии.

В военном билете имеется запись о том, что с 1937-го по 1940 год отец служил командиром строительного отделения во 2-й дорожной дивизии войск НКВД. В этой должности он прошел финскую войну. Фильмы о войне отец не мог смотреть спокойно. А когда по сюжету солдаты с криками "Ура!" бежали в атаку, – он выходил из дома. Потом нехотя рассказывал, как солдат в обмотках гнали по пояс в снегу в атаку без артподготовки. Как досаждали финские летучие отряды, которые появились ниоткуда на лыжах и, перебив 10-20 человек из автоматов и снайперских винтовок, так же бесследно исчезли. Рассказывал, что без теплого обмундирования, без горячей пищи солдаты десятками замерзали в палатках на лютом морозе, и только появление сибирских дивизий переломило ход кампании.

Читая записи в военном билете, сделанные чернильной ручкой в графе "Прохождение службы", я вновь убеждаюсь, что в чем-то повторяю судьбу своего отца. В 1941 году он был ответственным секретарем бюро ВЛКСМ в 15-й авиационной школе пилотов в г. Ижевске. Затем служил заместителем командира роты по пилотчасти в 34-м отдельном инженерно-аэродромном батальоне.

Записи о прохождении службы в таких же должностях имеются и в моем военном билете. Так же, как отец, я награжден медалью "За боевые заслуги".

3-й ОИЭБ входил вначале в состав 1-й воздушной армии Брянского фронта, а затем в состав 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта. В задачу части входило строительство и оборудование аэродромов, их охрана, обеспечение постоянной боевой готовности "воздушных работников войны" к боевым вылетам.

Отец не ходил в разведку, не бросался в штыковую атаку, хотя неоднократно писал рапорта о переводе в боевые части. Однако авианалеты и на аэродром были обычным делом. Свидетельством тому служит пробитая в нескольких местах осколками бомбы старая двуручная пила, стоящая в сенях: она спасла ему жизнь.

Побывал отец и на знаменитом поле под Прохоровкой, где произошло самое крупное и ожесточенное танковое сражение. Он говорил, что подбитые, сгоревшие танки стояли как "суслоны" (большие копны еще не обмолоченного хлеба) по всему полю. Даже обгоревшие, они вызывали восхищение перед величием военной мощи, воплощенной в металле, и перед величием духа тех солдат, которые приводили эту мощь в действие. Один немецкий танк разворотил пасеку и тут же был подбит. Рядом с танком, среди роя пчел, лежал раздутый от их укусов полуголый танкист. Почему-то эти пчелы особенно запомнились отцу.

Вспоминал он и о том, как их транспортник при перебазировании атаковали "мессершмитты", и о неоднократных стычках с бандеровцами на Западной Украине и в Польше.

Закончил войну отец в Чехословакии, где их часть дислоцировалась до 1947 года, отдав службе в Красной армии десять лет.

Но две записи в его военном билете не дают мне покоя. Первая – о том, что с 28 октября 1940 года по 5 августа 1941 он находился в долгосрочном отпуске. И это в самое суровое для страны время? Вторая запись – о временной постановке на воинский учет со 2 марта по 28 июля 1950 года в Москве. Об этих периодах его жизни не знала даже моя мать, но, сопоставляя некоторые факты, она была уверена, что отец выполнял какие-то задания органов. Он обучался минно-взрывному делу и обучал других, упоминал о минировании каких-то объектов. (Из истории мы знаем, что многие стратегические объекты, здания в крупных городах были заминированы при наступлении немцев). После возвращения из Москвы он, со слов матери, упоминал Калининградскую область, бывшую Пруссию.

К сожалению, это лишь догадки, а истину я уже не узнаю никогда. Только после своего первого боя в "горячей точке" я четко осознал, насколько мы должны быть благодарны всем фронтовикам, выстоявшим в такой кровавой сече.

Каждый раз, посещая могилу отца, я как заклинание повторяю: "Эх, отец, вот сейчас бы нам с тобой поговорить". Поздно, как всегда, поздно.

Шумит береза над оградкой, вдалеке гудит трактор, жизнь продолжается. А сын взял с меня слово, что военный билет офицера запаса Павла Александровича Трапезникова когда-нибудь перейдет к нему.