Тюменская одиссея отставного министра

• 24 декабря 2017, 10:00
• Владимир ПОРОТНИКОВ
• Краеведение

В пригородное село Ембаево 57-летнего князя Георгия Львова судьба забросила в 1918 году, причем при весьма любопытных обстоятельствах. Что делал отставной глава Временного правительства в краю далёком?

Как это ни странно, отдыхал. Хотя, казалось, ни смутное время, ни сама обстановка к тому явно не располагали.

В далёкую Сибирь князь Георгий Львов приехал после октябрьского, 1917-го года, большевистского переворота в надежде на то, что до такой глухомани красное колесо революции докатиться не сможет. И оказался неправ. Особой лояльности, а тем более любви к новому режиму князь, конечно же, не испытывал, да и не мог испытывать. Как, впрочем, и каждый из членов его семьи, и тульский князь Н.Лопухин, его сопровождавший, и отпрыск знатного княжеского рода Голицыных Александр Владимирович, который и предоставил им кров.

А.В.Голицын работал некогда земским врачом в Москве и продолжал активно практиковать по приезде в Тюмень. В марте 1918-го он вместе с Г.Львовым и Н.Лопухиным был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и препровождён в губернскую тюрьму, где провел почти полгода, после чего был отпущен под надзор.

Как известно, Георгий Евгеньевич Львов питал симпатии к партии конституционных демократов. После победы социалистической революции все буржуазные и мелкобуржуазные партии, и кадеты в их числе, были безоговорочно зачислены в разряд партий национальной измены. Большевики поспешили навесить на них ярлык предателей интересов русского народа, пытающихся закабалить Россию при помощи иностранного капитала. И первое место в этой предательской политике по праву было отведено партии кадетов.

Вечером 28 ноября 1918 года по предложению В.И.Ленина Совнарком принял Декрет об аресте вождей Гражданской войны против революции. Члены руководящих учреждений партии кадетов, как армии врагов народа (вот ещё когда появилось это словесное клеймо! – В.П.) подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов, гласил декрет.

В князе Львове видели спасителя Отечества. И когда самодержавие рухнуло, главы губернских, земских управ выбрали руководителя Земгора (Всероссийский союз земств и городов – В.П.) премьер-министром Временного правительства, читаем у А.И.Солженицына в "Красном колесе" ("Март семнадцатого").

Со 2 марта 1917-го князь Львов выполнял во Временном правительстве также функции министра внутренних дел. Он упразднил жандармерию и полицию, заменив их милицией, это при нём с государственного герба исчезли имперские короны, флагом стало трёхцветное полотнище...

Однако его методы управления страной оказались неэффективными, и 7 июля 1917-го князь вынужден был уйти в отставку. "Для того, чтобы спасти положение в стране, надо было разогнать Советы и стрелять в народ, – признавался Львов. – Я не мог этого сделать".

... В мае 1918-го к А.В.Голицыну обратился ембаевский купец Муртазин. У него тяжело заболел брат, и он попросил Александра Владимировича помочь. Всё закончилось благополучно, помощь была оказана, и братья в знак благодарности пригласили Голицына к себе в Ембаево, предоставив ему едва ли не лучший особняк на живописном берегу озера. Вскоре к Голицыну приехали Львов и Лопухин, однако ненадолго: узнав о надвигающемся очередном аресте, все трое поспешили ретироваться.

Пациентом Голицына, скорей всего, был старший из братьев Муртазиных, Абдул-Кабир Мавлюкаевич, которого в 1897 году управляющий Тюменским отделением Государственного банка Николай Седов рекомендовал в письме в Санкт-Петербург для утверждения его членом учётно-ссудного комитета при отделении. Муртазин, по его словам, "...пользуется большой популярностью, в особенности среди татарского населения (в 1899 г. Ембаево стало центром Бухарской инородческой волости, объединившей 13 населённых пунктов; основное население составляли бухарцы: татар было не более полусотни. – В.П.), в руках коих сосредоточена почти вся торговля кожевенным сырьём. Как знаток кожевенного производства бывает членом учётного комитета во временных ярмарочных отделениях частных банков... Нравственная сторона безупречна".

Пути Львова, Голицына и Лопухина вскоре разошлись. Голицын какое-то время работал в военном лазарете (позднее госпиталь) в Тюмени, вёл частную лечебную практику, организовал курсы по подготовке сестёр милосердия. Вскоре госпиталь был эвакуирован, а Голицын в конце 1919 года оказался в Ачинске, который захватили красные. Александр Владимирович зарегистрировался как представитель Красного Креста, его направили в один из иркутских госпиталей, где он, проработав около полугода, заболел тифом и только летом 1920 года, измождённый и больной, под фамилией Серебряков вместе с немецкими военнопленными прибыл в Харбин, где смог наконец-то воссоединиться с семьёй. В 1924 году князь Голицын был приглашён в США для работы в организациях Красного Креста по приёму русских беженцев. В Новом Свете Голицыны смогли надолго обосноваться и наконец-то перевести дух от всего пережитого.

А Георгий Евгеньевич Львов эмигрировал во Францию, в Париж, где вместе со своим близким другом С.И.Колокольниковым возглавил комитет Земгора, возрождённый 17 марта 1921 года в Праге. В Париже Львов и скончался 7 марта 1925 года. 24 мая 2003 года под Алексином Тульской области главе двух первых кабинетов Временного правительства был открыт памятник.

"Я спрашиваю себя: в чём же моя вина перед родиной и народом, которому я служил всю жизнь? – писал он весной 1918-го, находясь в тюрьме в Тюмени. – Я глубоко верю и ни на минуту не утрачивал веры в совесть и правду русского народа, и уверен, что ни в том, ни в другом он меня не обвинит..."

Жизненный путь Георгия Львова, по словам тюменского краеведа и историка Александра Петрушина, автора очерка "Тюмень в судьбе князя Львова" ("Тюменский курьер", NN 75-76 за 2011 г.) "наглядно доказывает, что в нашей стране очень трудно и политикой заниматься, и чтобы руки остались чистыми. У князя Львова получилось".