Герард Миллер в Борках

• 05 января 2022, 15:02
• Владимир КАЛИНИНСКИЙ
• Краеведение

Русский историк немецкого происхождения Герард Фридрих Миллер прибыл в Борки из Тобольска 23 марта 1741 года в ямщицкой повозке. Свое пребывание в Борках Миллер отразил в труде «Путешествие от Тобольска до Тюмени. 1741 г.».

Деревня в 20 дворов

Вот что он записал в своих путевых заметках: "Деревня Борки, или Борковская, находится на северном берегу р. Туры, в 2-х верстах от предыдущей (д. Монастырский дворец – авт.). А с восточной стороны – в 14 верстах от Созоновой. Деревня Борки имеет около 20 дворов. Возле этой деревни видны следы старого татарского укрепления, по поводу которого татары утверждают, что здесь перед русским завоеванием Сибири жил татарский владелец по имени Memet-bi, поэтому они и остатки укрепления называют обычно Memet-Tura. Они состоят из насыпанного в виде круга земляного вала и рвов. Внутреннее их пространство в настоящее время застроено одним из жителей деревни хлебными амбарами и ригами". (Рига в данном случае – сарай для сушки снопов и молотьбы зерна – авт.).

Далее Герард Миллер дает описание города Тюмени. И делает вывод, что татары город так не называли. Они называли его Tschimgi –Tura. Герард Миллер делает свое заключение: "…Между тем, можно предположить, что Tschimgi было именем того татарского князя, который имел здесь свою резиденцию, таким же образом, как старое укрепление в Борках было названо по имени его бывшего владельца". И с этим доводом ученого нельзя не согласиться.

Как отмечает Г. Миллер, на время его пребывания в деревне Борки было около 20 дворов. Почему не 20, а около 20? Ответ автором найден в подворной описи земледельческого населения деревни Борковской Тюменского уезда за 1766 год. За 25 последующих лет количество дворов практически не изменилось. На 1766 год их в деревне насчитывалось около 19. Оказывается, если у крестьянина нет избы или иного капитального строения для жилья, а сам он при этом живет в бане, амбаре или сарае, то его крестьянская усадьба не считается полноценной. Но при этом крестьянская усадьба оформлялась в государственные подворные описи России. Ведь подушный налог на мужскую часть населения никто не отменял.

Вот крестьянин Василий Мансуров из Борков в 1766 году избы для жилья не имел, а жил в подворных постройках. Для посева ржи имел 3 десятины земли. У остальных 18 крестьян были свои избы для проживания семьи, сараи для скота и амбары для хранения продовольственного и посевного зерна.

Думаю, стоит крестьян Борков перечислить поименно. Ведь они встречали ученого в своей деревне в 1741 году, может быть, помогали путешественнику, историку с мировым именем Герарду Фридриху Миллеру.

Вот список крестьян деревни Борки: Василий Мансуров, Василий Велижанин, Матвей Кончаков, Иван Кончаков, Василий Текутьев, Игнатий Куниловский, Петр Долгих, Никифор Литвинов, Михайло Медведской, Сергей Литвинов, Ефим Текутьев, Григорий Велижанов, Тимофей Долгих, Лукьян Лазарев, Тимофей Куниловский, Василий Куниловский, Федор Куниловский, Иван Третьяков и Алексей Тетерин.

Крыши крестьянских изб были покрыты драньем, или дранкой. Дранка – это колотые лучины, или планки, от 5-12 см шириной, 35-40 см длиной и толщиной 0,5 см. Технология покрытия крыш дранкой была довольно широко распространена в Тюменском уезде. Правда, Герард Миллер не отметил этот факт в своих путевых заметках. А ведь во многих регионах России крыши изб в те времена покрывались соломой или сеном.

Предшественники придорожного сервиса

Необходимо также отметить, что некоторые зажиточные крестьяне, живущие на Сибирском тракте, кроме основной избы для своей семьи имели на усадьбе и малую избу на отставе. Изба на отставе – это деревянный срубленный и собранный на мох небольшой жилой дом, находящийся в стороне, на заднем плане усадьбы. Это строение могли построить и содержать только зажиточные крестьяне. На 1766 год в Борках насчитывалось таких три усадьбы: у Василия Текутьева, Ефима Текутьева и Тимофея Куниловского. Понятное дело, эти хозяева имели больше построек для содержания домашнего скота и, соответственно, сеяли больше ржи. Например, Василий Текутьев имел под посев 12 десятин, Ефим Текутьев – 6, Тимофей Куниловский – 5 десятин. Но в основном жители Борков сеяли рожь на 2-3 десятинах.

В избах на отставе зажиточные крестьяне размещали на ночлег за плату путешественников, торговцев, чиновников разных ведомств. Иногда эти избы имели пристроенную горницу на первом или втором этажах. Скорее всего, горница служила для проведения праздников и других увеселительных мероприятий для постояльцев и гостей хозяина.

По сути, избы на отставе были предшественниками постоялых дворов. К концу ХIХ века в Борках насчитывалось уже 11 постоялых домов в два этажа с полным набором услуг для заезжих путников. Постоялые дворы тех лет явились предвестниками современных придорожных кафе на федеральных трассах.

Что касается укрепления Мемет-Тура на территории Борков, то, по рассказам старожилов, на берегу реки Туры местные жители частенько находили наконечники стрел. Об этом мне рассказывал участник Великой Отечественной войны Григорий Николаевич Никифоров. Он часто бывал у нас в гостях, так как приходился далеким родственником со стороны моей матери. Тогда, в 70-х годах прошлого века, мне, школьнику, и в голову не могло прийти, что на территории Борков когда-то находилось укрепление татарского хана Мемета, окруженное земляным валом и рвом. У меня была другая версия относительно найденных наконечников от стрел: считал, что эти стрелы могли выпустить воины из дружины Ермака Тимофеевича прямо с воды. Ведь Ермак, направляясь к ставке татарского хана Кучума в Искер со своим отрядом проплывал на ладьях по реке Туре, где стоит на высоком берегу сибирское село Борки.

Озеро черного гуся

Герард Миллер отметил в своем путевом журнале и Каскаринское озеро. Он пишет: "Озеро Кашкаринское, по–татарски Kaschkara – kul, на северной стороне р. Туры, в 1-й версте от берега. Простирается в длину с юго-запада на северо-восток на 6 верст, шириной от 50 до 100 саженей и имеет исток в Туру". Озеро Каскаринское, или Каскаркуль, в переводе с татарского дословно обозначает озеро черного гуся. Оно находилось в версте от Больших Каскаринских юрт. На озерах Каскаринском и Косылбай мог охотиться хан Мемет со своей свитой на перелетного гуся.

В народе живет легенда о черном гусе, которую я впервые услышал в 1971 году от коренного жителя Борков Григория Никифорова.

Жил в наших краях удельный хан. На высоком берегу Туры он имел свой большой ханский шатер, опоясанный рвом. Во дворце у хана были слуги, своя стража, пленные ясыри, выполнявшие самую грязную и тяжелую работу. По статусу хану полагалось иметь 4-х жен, и они у него были. Самая юная и любимая жена – красавица Айгуль.

В один из осенних дней хан собрал своих стражников и пленных ясырей для охоты на диких гусей. Хан слыл непревзойденным лучником во всей округе. На озерах Косылбай и Каскаринское, где обычно охотился со свитой наместник, было в изобилии перелетного дикого гуся. Дорога по осенней распутице нисколько не ослабила желание хана добыть трофей для любимой жены Айгуль. Ведь скоро у красавицы день рождения, и на праздничном столе по традиции должен быть жирный фаршированный гусь.

Охотники настреляли немало птицы, настала пора собираться в обратный путь. Но в последний момент хан увидел над собой черных гусей. Повелитель мгновенно вскинул на плечо боевой лук и потянулся за стрелой. В охотничьем азарте он не слышал, что ему говорят стражники. Стрела уже летела к цели. Приближенные люди из свиты хана умоляли его не стрелять, иначе всех настигнет беда: ведь среди птиц – сама царица гусыня.

Тем временем стая диких гусей затмила на мгновенье солнечный свет для охотников. От нее отделилась и полетела камнем вниз пронзенная стрелой птица. Это действительно была царица-гусыня с особым оперением на шее в виде золотистого кольца. По преданию, эту священную птицу запрещалось убивать и употреблять в пищу. Тот, кто хоть с наперсток вкусил ее мяса, не доживал до следующего дня.

Вернувшись в свою резиденцию Мемет-Тура, хан собрал домочадцев, чтобы показать добытые охотничьи трофеи. Вышла во двор ханской усадьбы и его любимая жена Айгуль в ярком праздничном наряде. Но тут в небе над ханским шатром показался одинокий черный гусь. Потеряв возлюбленную, он повсюду искал свою подругу. Его гоготание слышалось на всю округу. Раздался оглушительный раскат грома, вспыхнула яркая молния, и на месте, где лежала царица-гусыня, осталась лишь горстка пепла. Никто и глазом моргнуть не успел, как другая молния поразила жену хана Айгуль. Хан рыдал над телом мертвой жены, не стесняясь проявить слабость при домочадцах.

В тот же день до заката солнца Айгуль предали земле. А ровно в полночь от удара молнии сгорел шатер наместника, окруженный десятками татарских юрт.

Вскоре хан вместе со свитой уехал в Искер, в ставку сибирского хана Кучума за новым назначением по службе. С тех пор ни белых, ни серых, а тем более черных диких гусей на местных озерах никто не видел.

Был ли героем этой легенды именно тот самый хан Мемет, о котором сообщал в своих путевых записях историк Герард Миллер, трудно сказать. Важнее помнить, что этот ученый первым в России рассказал об укреплении Мемет-Тура на территории Тюменского уезда.

Удивительно, что никто из ученых нашего региона не заинтересовался этим открытием Герарда Миллера. Но ведь именно из таких малых и больших открытий складывается история России.