Борковское дело

• 31 марта 2019, 10:00
• Владимир КАЛИНИНСКИЙ
• Краеведение

В 1928 году в Советской стране начинается эпоха социалистического преобразования деревни. Партия власти – ВКП (б) – ставит конкретные цели и задачи. В деревню отправляются толпы уполномоченных лиц, призванных оказать помощь в коллективизации, которая, как казалось партийным идеологам, улучшит жизнь крестьян.

Как происходил этот процесс в нашей стране, многие знают из рассказов родственников, из печатных источников, художественных фильмов. Мы же сегодня расскажем о том, как проходила коллективизация в конкретной деревне Борки Тюменского района Тюменского округа Уральской области.

До 1 января 1928 года деревня жила своей размеренной жизнью. Революция 1917-го внесла некоторые коррективы в крестьянский уклад, но не изменила его существенно. В Борках было много постоялых дворов, где кормили и оставляли на ночлег путников с Тобольского тракта. Работали ветряные мельницы, мелкие кожевенные предприятия, кузницы. Многие крестьяне занимались хлебопашеством, заготовкой сена, рыбы, дров, лыка, дёгтя, смолы, грибов и ягод для продажи на городском базаре. Этот труд веками кормил жителя сибирской деревни.

Но с приходом советской власти вся эта деятельность была обложена налогом. Крестьяне брали патент и выплачивали налог из честно заработанных денег. До поры до времени эти отношения государства и крестьян устраивали.

Но стране нужны были деньги, для индустриализации, для развития промышленности, а получить их можно было, продав зерно за границу. Тогда и созрел план у руководства ВКП (б) страны по созданию коллективных хозяйств, чтобы получить полный контроль над основной массой населения деревни. А всех, кто будет мешать этому процессу, высылать в северные или таёжные регионы страны "на перевоспитание". Таким образом одновременно решалось несколько проблем: централизованное получение хлеба по низким ценам, бесплатная заготовка леса для страны и бесплатная добыча рыбы. Руками миллионов крестьян, высланных с мест проживания.

Крестьян с унизительным прозвищем "кулак" высылали без суда и следствия. О законе, о частной собственности и элементарных правах человека советская власть тогда слышать не хотела. Геноцид по отношению к жителям деревни оправдывался "великими планами" по социалистическому преобразованию деревни.

11 февраля 1928 года в Борках состоялся первый сход граждан по выработке проекта приговора об организации земельного общества. Сами жители вряд ли бы додумались до этого. Деревню загодя наводнили уполномоченные представители Тюменского окружного комитета ВКП (б), районного исполнительного комитета (РИК – авт.). Председателем собрания был избран Ф.А.Текутьев, а секретарём – Ф.И.Куниловский. В этом документе указано, что на сход собрались представители 70 домохозяев и 103 полноправных членов общества, представляющих 536 едоков.

Из грамотных граждан были выбраны три человека, которым предоставили право решать возникающие споры по земельным делам между членами Борковского общества, а также между другими обществами и на судах. Вот их фамилии: М.Ф.Текутьев, Ф.В.Татаркин, Ф.И.Куниловский. Приговор об организации земельного общества в Борках скрепили своими подписями 18 грамотных граждан, а за себя и за всех неграмотных жителей деревни расписался Фёдор Иванович Куниловский.

17 октября 1929 года был разработан примерный Устав Борковского Товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ – авт.) "Большевик", который был согласован с Союзом Союзов (так в тексте – авт.) сельскохозяйственной кооперации и утверждён тюменским председателем РИК и заведующим.

В этом Уставе отмечается, что членами ТОЗа могут быть все трудящиеся, достигшие возраста 16 лет. А вот учредителями товарищества не могут быть лица, лишённые в установленном порядке избирательных прав. Членами этого общества не могут быть лица, имеющие торговые заведения или состоящие в других товариществах по совместной обработке земли. Вступительный взнос составлял 5 рублей, необходимо было также внести паевой взнос, который мог быть принят машинами, орудиями, рабочим скотом, семенами.

После 1929 года государство резко сменит курс по преобразованию деревни. ТОЗы упраздняются, не успев расправить свои крылья. На смену им приходит новая форма хозяйствования на земле – коммуна или артель. Артель давала возможность крестьянам сохранить своё небольшое приусадебное хозяйство, а коммуна сохраняла лишь отдельные стороны быта.

В Борках крестьяне выбрали коммуну, название ей дали "Памяти Ленина". Первым ее председателем был выбран коммунист И.А.Спехов, он же являлся секретарём партячейки. Заместителем председателя стал М.С.Кокорин. Членами коммуны были также избраны Г.И.Никифоров и А.П.Кониловский.

Коммуна просуществовала совсем недолго. Видя непостоянство государства в деле преобразования деревни, коммунары, прихватив с общественных ферм буренок, изъятых у кулаков и высланных за пределы Тюменского округа, стали потихоньку разбегаться по своим домам. Коммуна в Борках по сути осталась лишь на бумаге.

После недолгих шатаний из стороны в сторону наверху, в Москве было принято решение, что нужно деревне брать курс на организацию колхозов, которые якобы соединял в себе сущность коммуны и артели.

По всей вероятности, в начале 1930 года в Борках на месте коммуны возник колхоз "Памяти Ленина" с новым председателем Максимом Степановичем Кокориным (запомните это имя). Кокорин был кандидатом в члены ВКП (б), пользовался большим авторитетом среди жителей деревни.

Что касается сельского Совета, то он образовался в Борках еще в конце 1919 года. В феврале – марте 1930-го в Тюменском округе были проведены внеочередные перевыборы сельских органов власти. Чем или кем эта кампания была вызвана, неизвестно.

Председателем сельсовета тогда выбрали Григория Ивановича Никифорова (запомните фамилию и этого человека). Ему на то время было 26 лет, служил в Красной армии, член коммуны (колхоза – авт.), кандидат в члены ВКП (б). Известен в деревне был только с положительной стороны.

Председателем ревизионной комиссии избрали М.А.Афанасьева, 27 лет. В члены ревизионной комиссии – Н.М.Шелудкова, 35 лет, служил в Красной армии, член коммуны, и А.П.Куниловского, 29 лет, кандидат в члены ВКП (б), член коммуны.

В члены президиума Борковского сельсовета избраны Ф.И.Шабанов, 18 лет, член ВЛКСМ, член коммуны, и И.А.Спехов, 40 лет, член ВКПБ (б), служил в Красной армии.

В члены Борковского сельсовета были выбраны ещё 12 граждан и гражданок от деревень Борки, Мехряк и Шешуковой. Все они в основном члены ВЛКСМ, кандидаты в члены ВКП (б), а некоторые отслужили в Красной армии. Деревенский народ выбрал их как лучших представителей своих деревень в местные органы советской власти.

Казалось бы, что такая армия сельсоветчиков уследит за всем, что происходит на подведомственной территории. Так хотелось верить в это всем избирателям и вновь избранным слугам народа из Борковского сельсовета в феврале – марте 1930 года.

А теперь вернёмся к делам колхоза "Памяти Ленина".

5 января 1930 г. газета "Красное знамя" Тюменского объединённого горрайкома ВКП (б) и горисполкома сообщила: "Тюменской судоверфью послана бригада в количестве 12 человек в д. Борки, чтобы закончить здесь коллективизацию. Здесь пока коллективизирована беднота и середняки на 50%, задача довести до 100%. Эта бригада будет участвовать в подготовке к посевной кампании и ремонте сельскохозяйственного инвентаря".

К посевной кампании в колхоз были отправлены два уполномоченных из Тюменского райисполкома. Казалось бы, полевые работы должны идти по графику и под непосредственным контролем местного сельсовета и проверяющих. Но первый колхозный сев пошол с перекосами. Газета "Красное знамя" от 30 мая 1930 г. сообщает: "… Зачисляются кандидатами на чёрную доску за разгильдяйство, безразличное отношение к севу: сельсоветы – Муллашевский, Созоновский, Борковский, Каменский, Каскаринский".

Осенью Борковский сельсовет вновь попадает под прицел критики в печати, уже по поводу плохой подписки на облигации займа. "Красное знамя" от 31 августа 1930 г. информирует читателей, что из "35 сельсоветов Тюменского района не дали совершенно никаких сведений Аманадский, Богандинский, Борковский, Онохинский и Яровской".

Очередной сигнал о неблагополучии в Борках полетел сначала в район, в округ, а оттуда – в областной центр, в Свердловск. Газета "Красное знамя" опубликовала в номере за 31 августа 1930 г. несколько материалов с места событий. Вот что сообщает неизвестный селькор: "Председатель Борковского сельсовета Тюменского района Г.И.Никифоров пьянствует. Его примеру следуют колхозники: начали пить в Ильин день (2 августа – авт.), бросив работу, прогуляли 4 дня. В колхоз принят лишенец – родственник председателя правления Кокорина".

Действительно П.И.Кокорин был лишён избирательных прав с 1925 года. Его дело в Тюменском архиве имеется. Из материалов следует, что П.И.Кокорин имел кожевенную мастерскую, бакалейную торговую лавку, кузницу-мастерскую по ремонту сельхозмашин. Из справки сельсовета, выданной 17 февраля 1930 г., известно, что гражданин Павел Иванович Кокорин раскулачен и всё его имущество изъято и распродано.

Принимая на работу лишенца – родственника П.И.Кокорина – председатель колхоза М.С.Кокорин нарушил закон. Но как человеку кормить семью, если у него всё отобрали, а в колхозе или на другом предприятии ему работать не положено? На иждивении у Кокорина была 70-летняя мать, жена и пятеро детей. До изъятия имущества налоги и сборы он платил исправно. Излишки хлеба сдавал государству добровольно. Займы государственные приобрёл на 75 рублей – это большие деньги по тем временам. Информация взята автором этих строк из справки окружного финансового отдела.

Далее в этом же номере газета сообщает: "После всего этого не удивительно, что кулаки в Борках настолько обнаглели, что под носом у беспечного сельсовета сожгли 1700 снопов хлеба, или 1000 пудов нового урожая. Этот суровый урок с Борковским сельсоветом должны крепко усвоить все сельсоветы, усилив руководство колхозами".

23 августа 1930 г. Уральский областной исполком г. Свердловска принял обязательное постановление N 29 о предотвращении убоя на мясо маточного молодняка всех видов скота. Но, видимо, не для всех закон писан. Председатель правления Борковского колхоза М.С.Кокорин заколол стельную нетель, а председатель сельсовета Г.И.Никифоров изволил откушать этого мяса, вместо того чтобы не допустить убоя. Так об этом факте сообщает "Красное знамя" за 31 августа 1930 года. Страницы газеты пестрят заголовками: "Председатель Борковского колхоза Кокорин нарушает закон об убое скота", "Сельсовет милует вредителей скота".

Газета размещает ещё одну информацию: "Село Борковское Тюменского района. Со стороны кулацких элементов на днях была сделана попытка поджечь колхозный двор. Сейчас их вредительские действия направлены на колхозное стадо. Одна за другой пропали 11 голов КРС. Вызванный ветеринар установил отравление. Кроме того, из колхозного стада исчезло ещё 10 голов скота. Ведётся расследование".

Скот действительно пропадал. Неизвестно, куда исчезло за лето 1930 года 40 овец, 9 свиней и 6 лошадей. С поличным никого не поймали.

9 сентября 1930 г. в газете "Красное знамя" на первой странице опубликовано Постановление бюро горрайкома и Президиума контрольной комиссии ВКП (б) о борковском деле: "За извращение партийной линии и утерю классового чутья Борковская кандидатская группа ВКП (б) во главе с её руководителем М.С.Кокориным распускается. Председателя колхоза М.С.Кокорина и председателя сельсовета Г.И.Никифорова снять с работы, исключить обоих из рядов ВКП (б) и дело на них передать в судебные органы. Предложить прокурору срочно закончить расследование по Борковскому делу".

В этом же номере в статье "Извлечь политические уроки" сказано: "Партийная организация района должна прислушаться к сигналам из Борков и извлечь из Борковского дела соответствующие политические уроки".

Сыр-бор в Борках разгорелся тогда из-за раскулаченного Павла Кокорина, которого не хотел увольнять председатель колхоза и родственник Максим Степанович Кокорин, на его защиту встал и сельсовет. Когда под нажимом властных структур удалось выдавить П.И.Кокорина из колхоза, то ему незаконно выдали из кассы выходное пособие в размере 512 рублей и организовали торжественные проводы с попойкой. В знак сочувствия кулаку, выселяемому за пределы Тюменского округа, руководство местной партячейки, колхоза и сельсовета подстрекало колхозников к невыходу на работу. Для этого председатель колхоза М.С.Кокорин из 512 рублей, выданных родственнику якобы за работу, изъял 100 рублей на расходы для посылки делегации во ВЦИК. Там, в Москве, по замыслу борковчан, делегаты должны были просить защиты у самого председателя ВЦИК М.И.Калинина и ходатайствовать о возвращении из ссылки кулака Павла Кокорина. Появилась информация и о том, что был уличён во взятке сам председатель Борковского сельсовета Григорий Иванович Никифоров. Якобы он получил 100 рублей серебром от кулака Велижанина, чтобы препятствовать раскулачиванию нужных крестьян.

10 сентября 1930 г. в газете "Красное знамя" борковское дело опять обрастает новыми подробностями. Оказывается, "руководитель кандидатской партийной группы, он же председатель правления колхоза Кокорин, председатель сельсовета Никифоров и член сельсовета Велижанин, вкупе с приказчиком лавки Куниловским и чуждым элементом фельдшером Ивановым, занимались систематически пьянством. Стены конторы правления колхоза не раз оглашались дикими пьяными криками этой компании, распивавшей вино за колхозным столом. Но чаще всего пьянствовали, до потери сознания, в лавке потребительского общества. Денег на постоянную выпивку не хватало, и тогда совершались преступления: приказчик Куниловский продавал незаконно кооперативный хлеб, а председатель сельсовета Г.И.Никифоров продавал конфискованное кулацкое имущество".

Необходимо найти уголовные дела, возбуждённые на М.С.Кокорина и Г.И.Никифорова. Только тогда всё встанет на свои места. Когда автор этих строк в 1972 году, будучи ещё школьником, задал вопрос о борковском деле бывшему коммунару колхоза "Памяти Ленина", участнику Великой Отечественной войны И.З.Мансурову, тот спросил: "Зачем тебе это надо?". Тогда я не знал, как ответить ветерану колхозного движения. Теперь сказал бы, что хочу восстановить честные имена председателя колхоза, председателя сельсовета и колхозников. Только уголовные дела тех лет – за семью печатями…