Право на память

• 31 октября 2017, 08:00
• Наталья БОЯРСКИХ, Мария ПЕРМИНОВА
• Краеведение

30 октября – День памяти жертв политических репрессий. Этот День – напоминание нам о трагических страницах в истории страны, когда тысячи людей были необоснованно подвергнуты репрессиям, обвинены в преступлениях, отправлены в исправительно-трудовые лагеря, в ссылку и на спецпоселения, лишены жизни.

В Каскаринском МО хранится список из 35 фамилий реабилитированных. Этот список – в альбоме "Право на память", который создали Наталья Боярских и её подопечные в 2004 г. (Наталья Вячеславовна много лет заведует Каскаринским школьным музеем). Несомненно, список был бы больше, но многих уже нет в живых, другие совершенно не шли на контакт: клеймо "враг народа" не позволяет откровенничать. По крупицам пришлось собирать информацию о свидетелях тех страшных событий.

Амалия Ивановна Сиранюк, жительница п. Новотуринский Каскаринского МО, рассказывает: "Родилась 21 апреля 1939 г. в с. Н-Снатовка Шарбовского района Омской области. Жила с родителями, сёстрами Марией и Лидией и младшим братом в с. Камышановка Киргизской ССР. Родители – Гольштейн Иван Петрович и Екатерина Филипповна. Национальность – немцы. Это и послужило причиной репрессии в августе 1941 г. С места жительства не выслали, но до 1953 г. вся семья была обязана отмечаться в комендатуре. Коменданты приезжали 1 раз в месяц, и всё немецкое население расписывалось, подтверждая тем самым своё место нахождения. Немцам нельзя было покидать место ссылки. Те, кого раскулачили, на спецучёте не состояли. Но и раскулаченные, и немцы стали врагами народа. Надо было иметь крепкий характер, чтобы учиться в школе: немцев унижали. Со смертью Сталина в 1953 г. комендатуру отменили, впоследствии власть разрешила покидать место ссылки, возвращаться на родину. Многие до этого дня не дожили".

Сама Амалия Ивановна окончила пединститут, работала в Казахстане учителем биологии и химии.

Вот рассказ Анны Васильевны Ларченко: "Мне было 2 года, когда нашу семью раскулачили. Ворвались в дом страшные дядьки (так мне показалось), всё имущество забрали. У меня, маленькой, вырывали из рук мои любимые платья. Я реву, не отдаю, те рвут, не щадя. На всю жизнь врезался этот эпизод в мою память.

Отец мой Василий Трофимович Семёнов участвовал в первой мировой, попал в плен. Через 3 года – побег. Он вспоминал: "Готов был порвать себя – так было тошно мне". А дома – два маленьких сына, жена умерла от тоски. Он сходится с другой женщиной, та рожает ему ещё двоих сыновей и умирает.

А моя родная мама, Матрёна Фёдоровна, своего первого мужа потеряла в Германскую и 9 лет прожила солдаткой у свёкра со свекровью. Свёкор так уважал свою невестку, мою маму, что от её имени подал в суд на себя же о разделе имущества, так как мама от всего отказывалась. Таким образом, маме досталась швейная машинка "Зингер", которая до сих пор шьёт и ничего с ней не случилось.

Тятя знал родителей мамы – работящие. Так и решили: сходиться "молодым" - вдова и вдовец с четырьмя сыновьями. Трудились. Особого богатства не нажили, но была корова – значит, зажиточные, кулаки!

Отобрали всё: дом, хозяйственные постройки, скот, землю, а нашу семью по решению бедняцко-батрацкого собрания от 17 мая 1930 г. выселили за пределы Уральского округа. От Кургана до Омска мы ехали в вагоне-телятнике, а в Омске нас высадили на берег Иртыша, и мы 3 дня под открытым небом ждали баржи. Пришла баржа, нас погрузили как дрова, как уголь, и буксир потащил эту баржу на север. Так доставили нас до притока Иртыша – реки Туй, где баржа встала на мель. И эти несчастные пассажиры вынуждены были тащить баржу к берегу, как у Репина на картине "Бурлаки на Волге". Прежде из баржи вытащили и закопали всех уже мёртвых, а тех, кто ещё был жив, а нас было сотни, погрузили на телеги и завезли в дремучий лес – урман. Первое время спали под пихтой – мягкая ёлка, такие детские ощущения. Брат Павел от недоедания приобрёл синдром старческой болезни: весь сморщенный, лицо страшное, старое. Так он и умер. Похоронили там же.

В 1936 г. разрешили переписку с родиной. Мамина сестра, Любовь, прислала нам посылку, а в ней красивые тёплые вязаные вещи. Священник и тятя взяли вещи и поехали в соседнее село, чтоб обменять их на продукты. А вечером приходят… с коровой. На другой день комендант: "Семёнов! Я твою корову заберу!" Отец: "Забирай хоть пол-коровы, хоть всю корову! Вы столько у меня забрали – я выжил! И теперь выживу!" Через 5 дней за отцом пришли. О том, что он был расстрелян, я узнала только в 90-е годы из архива КГБ.

А мы остались… Жили, росли. Настало время учиться. В 1945 г. поехала в г. Тара Омской области. Мне выдали справку, а в верхнем левом углу мелко написано: "ЧСВН". ЧЛЕН СЕМЬИ ВРАГА НАРОДА! Клеймо!

И работать пошла, неся на себе такое клеймо. В 1950 г. получила первый паспорт, где на второй странице черным по белому написано: "Паспорт выдан на основании: 1) Свидетельство о рождении Щучанского района, Курганской области ЗАГС; 2) Справка об освобождении из трудовой ссылки. Выдан на 5 лет".

А после смерти Сталина вызывают в Муромцевский район Омской области, где выдают новый паспорт (раньше, чем через 5 лет), а старый, сказали, забрать на память. Вот до сей поры он со мной.

Замуж долго не брали из за "клейма". Нашёлся один "смельчак", младше меня на 6 лет. Женился на мне, потому что я учителем работала – престижно! Родила ему двух дочерей, а жить вместе не стали, пить начал.

В Омске познакомилась с Михаилом Николаевичем Кузнецовым. Спрашивает моих дочерей: "Девочки, будете меня папой звать?" - "Будем!" Так и прожили мы с ним 40 лет, с дорогим моим человеком! Жили и на Таймыре, и в Казахстане. В 90-е годы приехали в Сибирь, в п. Новотуринский.

Вот уже 10 лет нет дорогого моего человека! А жить надо. Поддерживаю себя утренней зарядкой, летом помогаю дочери на огороде. Мне всего 90 лет- вся жизнь впереди!" (смеётся).

Сколько их, несчастных судеб? В количественном отношении пик репрессий пришелся на 1937-1938 годы, когда за два года по известной 58-й статье ("контрреволюционные преступления") были осуждено 1,3 миллиона человек, из которых свыше половины расстреляны.

В полной мере жители Тюменской области испытали массовый террор в 1937-1938 гг. За один месяц (с 3 июля по 1 августа 1937 г.) было арестовано по расстрельным статьям более 3 тыс. человек. К 13 августа было арестовано уже 5444 человека.

В Тюмени, Тобольске, Ишиме, Ханты-Мансийске, Салехарде расстреляли всех политических ссыльных. На 10 декабря 1937 года – по первой категории (расстрел) было осуждено 11 тыс. 50 человек, по второй (высылка в лагеря) – более 5 тыс. человек.

Много поставлено памятников жертвам политических репрессий.

г. Тюмень, 5-й микрорайон, ул. Федорова. Надпись гласит: "На этой территории покоится прах жертв массовых репрессий 1937-1938 гг. Вечная память!"

г. Тюмень, ул. Кемеровская, д. 16 (на здании школы N 3). На мемориальной доске надпись: "В знак памяти спецпереселенцев – жертв массовых репрессий 1930-1950 гг. Пусть их трагическая судьба станет уроком всем живущим!"

г. Тюмень, ул. Мельникайте (восточная окраина Текутьевского кладбища): "В знак памяти и прощения безвинно убиенным предкам, растрелянным в 1937-1938 годах, от наследников трагедии России".

г. Тюмень, ул. Полевая, 109. Надпись: "Никогда больше! " (единой строкой на русском, татарском и латыни). "Здесь в 30-е годы ХХ века захоронены жертвы сталинского режима, расстрелянные в доме НКВД. Помните о них!". "2194 человека. Из них из г. Тюмени – 588".

г. Тюмень, ул. Саратовская, д. 31: "В этом доме в 1930/50-х гг. находилась комендатура поселка спецпереселенцев".

г. Тюмень, ул. Семакова, 18 (на месте бывш. здания НКВД): "Здесь в 1937-1938 годах проводились массовые расстрелы безвинных… Никогда больше".

Всем тем, кто прошел лагеря, лай собак и конвой,

Кто был осужден по статье пятьдесят восьмой,

Кто был обручен кандалами, колючкой, цепями,

От нас только скорбь, только слезы и вечная память...