Две половинки одной судьбы
- 17 января 2011, 16:38
- Общество
Ветераны труда Галина Степановна и Фёдор Епифанович Шевердовы, жители села Кулига, идут по жизни рука об руку шестой десяток лет.
"Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины, как шли бесконечные злые дожди?" - писал когда-то поэт военной поры, россиянин Михаил Кольцов. Федька Шевердов, белоголовый пацан из деревни Дуброва Бельского района Смоленской области, хотел бы, может, те реалии забыть, но уже, наверное, не сумеет.
Лихо пришло в 41-ом, после объявления войны. За их рекой Межой, что впадает в Западную Двину, уже гудела потревоженная, оскорблённая врагом родная земля.
Каждый день деревенские толкались в правлении колхоза "13-я годовщина", ожидая услышать каких-то вестей. Телефонов и радио в других домах не было.
Колхозный счетовод Филимон, выглянув однажды в окно, сказал, что по улице едут мотоциклы и чужие на каждом углу развешивают какие-то объявления.
Жителям Дубровы предписывалось наутро собраться на заливном лугу в стороне от деревни. Брать с собой домашний скарб не разрешалось, было велено пригнать из дома лишь скотину. Кто не придёт - будет повешен. "Значит, погонят в Германию и нас, - переговаривались между собой деревенские, - немчуре рабочий скот нужен".
Кое-что из имущества ("А вдруг ещё вернёмся?!") семья закопала к себя в огороде, сразу за воротами. Дядька, подогнавший к дому подводу, брал на себя ответственность за всю родню: отец у парнишки, его сестры и братьев, умер в 1939-м, надорвавшись на сплаве леса. Управлять громадной сцепкой из шестиметровых гонок-плотов было весьма непросто: перед впадением реки в Западную Двину плотогонов ожидали пороги высотой в 5 метров. Иногда по реке уходило 10 мужиков, а возвращался домой только один. Работа, кормившая семьи, была смертельно опасной...
- Немцы выгнали всех. В Дуброве осталась одна бабка Акулина, обезножевшая ещё в животе у матери. Поговаривали, что её отец, надумавший гнуть полозья во время Святок, совершил тем самым большой грех, и ноги у ребёнка выгнулись, как те полозья. Убогая ковыляла пятками вперёд...
...Шли под дождём, по раскисшим просёлочным дорогам. По большаку, что тоже был не лучше. Каратели подгоняли, не давая остановиться, починить тележное колесо. Людям приходилось всё бросать и идти дальше пешком, опасаясь получить пулю в затылок.
- Одёжа, что на мне, и хлеб, что в кишке, - невесело усмехается Фёдор Епифанович, рассказывая о том, что они имели. Те финны, что были в составе карательного отряда, относились к гонимым по-зверски. Поляки были подобрее, кормили русских ребятишек остатками своей еды.
Заболевших в дороге свиней хозяевам пришлось согнать в овин (большой сарай - Л.Е.), накидать им ржаной соломы, а самим тащиться по грязи дальше.
Недалеко от железнодорожной станции людей всем скопом определили в пуню (место для хранения сена - Л.Е.) и уже казалось: вот, сейчас сожгут. Но утром, как ни странно, они снова, жмурясь, увидели солнце. Среди "погонщиков" случилась суматоха, их добычу отбили пошедшие в наступление наши войска. Обратную дорогу, как известно, измученная лошадка веселее бежит.
А потом была эвакуация за Урал, в Сибирь. В Тюмени отцепили сразу 8 товарных вагонов с людьми. В их числе были и Шевердовы.
Председатель колхоза Степан Матвеевич Клабуков, отец будущей жены Ф.Е.Шевердова, тоже прибыл к товарняку с подводами. Соотечественников надо было выручать, размещать их в чужой пока для них Кулиге.
Рассказывать можно долго. О том, как смоленский парнишка уезжал на родину и снова возвращался в Сибирь. О пузатых от голода ребятишках в горьковском детдоме, съевших в огороде весь конотоп. О дядьке Романе, который снова выручил и привёз в Тюмень снятого с поезда беглеца.
- В четвертом классе я учился здесь, в Кулиге. Галя была на два класса моложе. Помогал ей решать задачи и не думал, что проживём вместе столько лет.
В армии служил четыре года. Танковая часть располагалась в г.Слуцке. Повзрослевший, окрепший подранок Фёдор Шевердов, сибиряк в первом поколений, был в первое время наводчиком 82-миллиметрового миномёта. Потом его сделали поваром. Демобилизовался в 1952-м в звании ефрейтора.
- Ефрейтор - это недоделанный командир и испорченный солдат... - хорошо, когда умеют так шутить и смеяться в преклонном возрасте.
После женитьбы на Галине в 1955-м году обязанности кашевара навсегда препоручил ей. "Вы бы знали, какие постряпушки она ладила! Пока, конечно, здоровье позволяло".
Глава семьи, работая в Гортопе, заготовлял дрова в лесу. Возил в город сено. И 35 лет (!) конюшил на ферме. Гордится, конечно, что в бытность конюхом сумел углядеть за всем поголовьем. Рыбалкой и охотой, если честно, никогда особо не увлекался. Оставил эту "забаву" для сына и внуков (детей у Шевердовых трое). А вот растениеводством занимался всерьёз. Семена для огородной мелочи всегда выращивал сам. Ещё и обеспечивал ими односельчан, пуская в продажу на рынке. Пользовались успехом сплетённые дедом корзины и метлы.
Галина Степановна работала на лесозаготовках. Была подручной комбайнера, дояркой, разнорабочей в совхозе. Успевала дома всё состряпать и связать. Не удосуживалась точить лясы и обсуждать других. Как была тихоней в детстве, такой и осталась. Но недаром в народе говорят: "Слышно не того, кто громко кричит, а того, кто часто молчит".
В доме был всегда мир и лад. Рожденный в марте, один порывист, говорлив и отходчив. Другая, августовская, действительно напоминает август - месяц спокойной воды. Текущая за огородами речка Каменка унесла за годы их супружества так много воды. Много радостей и порядочно горя, неприятностей.
Двое братьев Ф.Е.Шевердова погибли на фронтах Великой Отечественной. В мирное время, будучи совсем молодой, умерла сестра его жены. Двухмесячную племянницу Веру они взяли к себе. Своего семейного гнезда у их воспитанницы, такое бывает, нет. Ладили раньше, ладят и сейчас. В магазин теперь ходил одна Вера и снег до земли выскребает в ограде тоже она. Дядя Фёдор и мама (так зовёт она Галину Степановну) совсем стали старенькими...
P.S. В старой Кулиге в настоящее время не функционирует, к сожалению, фельдшерско-акушерский пункт. "Скорая помощь" не выход из положения. Старики и дети много повидавшего села достойны, мне кажется, более внимательного отношения к себе. Об этом подумалось после встречи со старожилами.
Любовь ЕРЕМЕЕВА.
